— Чтобы завтра её тут не было! Не знаю, как ты это сделаешь! Мне всё равно. Увези её куда-нибудь, по-тихому. Она же старая совсем.
— Ты с ума сошёл! — воскликнула Дарья.
— Ну, дело твоё. Поступай, как знаешь. Но квартиру мне чтобы освободила. Ладно, не завтра. Но не затягивай с этим. Люди ждут. Уже покупатель есть. Поняла?!
***
— Настасья Никитична. Так нельзя. Надо кушать, — сказала нянечка, убирая нетронутую тарелку с едой, оставшуюся с обеда. — Подымайтесь, расходитесь немножко. Совсем ослабли. Зря доктор вам потакает. Надо в столовой есть, со всеми. Там и аппетиту больше.
Бабушка молчала. Она лежала, отвернувшись к стене. Уже три дня она отказывалась вставать. На обед, ужин и завтрак не ходила. Только пила немного молоко, которое приносили вечером. Врач велела приносить еду бабушке в палату и оставлять.
И беседовали с Настасьей Никитичной, и уговаривали, но она всё время молчала. А в глазах бабушки стояли слёзы.
— Здравствуйте! Кто тут у нас живёт-обитает? Как в сказке… Кто в теремочке живёт? — в комнату, улыбаясь, вошла Илона — девушка волонтёр. Она неделю должна была отработать в этом доме престарелых и решила познакомиться с подопечными. Эта палата была самая последняя по коридору, в торце здания. Почему-то именно здесь чувствовалась особо гнетущая атмосфера. Может быть, всему виной были деревья, плотной стеной растущие за окном: сквозь них совсем не пробивалось солнце. А может Илоне просто так показалось. Хотя… Что веселого может быть в таких местах?
Бабушка так и не повернулась. Пожилая женщина, сидевшая на соседней кровати, с любопытством разглядывала посетительницу. На столе у неё стоял открытый пакет сока, лежали фрукты. Похоже, бабулю недавно навещали родные.
Илона тихонько прикрыла в палату дверь и вышла в коридор. Она спросила нянечку, которая после того, как отнесла нетронутый обед бабушки обратно в столовую, принялась поливать стоящую на подоконнике в коридоре герань, о той молчаливой старушке.
— Одинокая совсем?
— Да нет, — пожала плечами женщина. Она поставила бутылку, из которой поливала цветы на подоконник и повернулась к Илоне.
— Внучка, вроде как, у неё есть взрослая, Дарья. Она-то её и привезла сюда. Но носу не кажет. Сколько тут работаю, ни разу не приехала. К другим ещё худо-бедно наведываются… Хотя, что я говорю? И таких, как она, полно.
Три дня уже помогала Илона в доме престарелых. Работы тут хватало. Потому её сюда и направили. Благотворительная организация, в которой числилась Илона, курировала несколько таких мест.
За время своей работы девушка успела подружиться с некоторыми подопечными. Один весёлый дедушка даже научил её играть в шахматы. Доска с фигурками стояла в холле на низком столике. А вокруг стояли старенькие продавленные кресла, угрюмые и скрипящие, чем-то немного похожие на обитателей этого места. Дедушка чаще всего играл сам с собой, а тут Илона, на радость старику, составила ему компанию.
И вот подходила к концу неделя, которую Илона должна была отработать. Та старушка в торцевой палате так и грустила. Правда, удалось уговорить её поесть. Приходила психолог от благотворительного центра Илоны и долго беседовала с ней…
— А вам тут передали! — Илона протянула Настасье Никитичне пакет.
— Мне? — удивилась бабуля и привстала с кровати. — Кто?
— Эээ… Женщина какая-то, — сбивчиво объяснила Илона. — Вы берите пакетик-то!
— Она… Она такая… С хвостиком, блондиночка? В красной куртке? — спросила бабушка, пытливо заглядывая Илоне в глаза.
— Д…да… Да! В красной. С хвостиком, блондинка, — уже увереннее заговорила девушка. — А не пришла к вам сюда потому, что обед был, да. Её не пустили. А она ждала-ждала и, наверное, не дождалась, на охране оставила и попросила передать вам. Вот я и принесла…
Конечно же, пакет и всё что в нём, купила сама Илона. Ведь ей так жалко было бабулю!
Весь день Настасья Никитична ходила и улыбалась. И будто светилась изнутри от радости. В пакете лежал красивый тёплый халат, платочек на голову и угощения: печенье, фрукты. Бабуля показывала это всё другим пожилым женщинам и говорила о том, что и её навещали. И хорошо это, потому что не забыли, помнят и любят. В первый раз Настасья Никитична засыпала не со слезами, а с улыбкой. Об этом рассказала её соседка по комнате.
***
— Дарья. Дарья её зовут. Женщина молодая, — спрашивала Илона, стоя у одного из подъездов старого пятиэтажного дома. Рядом стояла старушка и держала на руках маленькую собачку. Она запахнула свою куртку, укрываясь от холодного ветра, и сказала:
— Дашка? Знаю я её, как не знать? Бомжует теперь. У перехода на станции сидит. Мелочь собирает. Пострашнела — жуть. Не узнать. А то гляди что, красотка была, ходила тут гоголем с ухажёром своим. Да он обманул её видать по крупному. Как липку ободрал.
…Илоне прямо запала в душу Настасья Никитична. Окончив работу в доме престарелых, девушка решила кое-что выяснить. И попробовать исправить. Приехав по адресу, который смогла добыть (не без труда), она решила сначала расспросить соседей.
Ей повезло. Словоохотливая бабушка, судя по всему, бывшая соседка той внучки Дарьи, стояла у подъезда со своей собачкой. Видимо они погуляли, а теперь решили немного задержаться на улице, прежде чем пойти домой.
По словам этой соседки, Галины Павловны, Дарья жила здесь с мужчиной по имени Виктор. Они снимали квартиру на втором этаже.
— Петровна пять лет назад уехала к детям жить — соседка наша пожилая. А халупку свою сдавать стала. Вот из-за неё тут у нас и ходят-бродят всякие разные, — проворчала бабушка, опуская собачку на асфальт. Та забавно закружилась на маленьких ножках, пытаясь догнать свой крохотный хвост и запуталась в поводке. Галина Павловна тяжело вздохнула и принялась её распутывать…
Снимали квартиру Виктор и Дарья долго. Точнее, Виктор снимал, а Дарья потом появилась. Чем занимались — не понятно, про это никто не знал. Часто ругались, спорили, шумели, допоздна не спали, шастали туда сюда, соседям мешали. И каким-то образом Даша задолжала этому мутному типу Виктору гигантскую сумму. Что там было, Галина Павловна точно не знала, поговаривали, что вроде как, с подпольными играми связано.
— Вроде бы нелегальный клуб у нас тут где-то был организован, в подвале, недалеко. И они туда ходили, а теперь прикрыли его. Но это я не знаю точно, сама не видела. Думала, что только в кино такое бывает, — рассказала Галина Павловна, снова взяв псинку на руки.
И этот Виктор стал требовать с Дарьи огромную сумму денег. А она, дурочка, когда-то говорила ему, что живёт с бабушкой, и больше никого у неё нет. И квартира записана на неё. Бабуля полностью доверяла внучке и решила, что надо все дела с нотариусом организовать пока она ещё в добром здравии и на своих ногах. Вот и сходили они однажды переписали квартиру на Дашу.
— А растила её бабушка оттого, что с родителями девочки несчастье случилось. Погибли. Бабуля оформила на Дарью опекунство, сама поднимала, одна. Это мне сама Дашка рассказала, когда мы с ней как-то разговорились, — пояснила Галина Павловна. — Вот этот Виктор и «упёрся рогом», дескать, продай квартиру свою и отдавай долг!
А Дашка говорит, дескать, бабулю-то куда? А Виктор ей пригрозил сильно, сказал, что это её проблемы. Орали так, что стёкла дрожали. Весь подъезд слушал. Полицию вызывали, да ничего не нашли криминального: ни ножей, ни пистолетов. Вроде как, разборки семейные. Он ведь ей сожитель был, Витька-то.
Илона молчала, переваривая услышанное.
— И сдала бессовестная Дашка свою бабушку в дом престарелых. Витька подобрел сразу, как узнал, что квартира освободилась. Сказал, что теперь Дашке выписаться надобно, а он её обязательно пропишет к себе, есть у него комната свободная, пусть не переживает.
Как всё было дальше, Дарья не помнила. Куда-то её возили на машине, что-то она подписывала. Накануне они так хорошо с Виктором посидели, что голова у неё сильно гудела. А в памяти были провалы. Очнулась она на лавочке в парке. При ней ни сумки, ни документов. Пришла сюда. А тут никакого Виктора нету. Квартира закрыта, замки поменяны.
— Я её видела тогда, как она приходила, — сказала Галина Павловна. — Она мне и поплакалась, рассказала все это. Я говорю, иди, мол, в полицию. А она: «Мне нельзя. И вы, баб Галь, никому не говорите» Видать опасалась чего-то. Жила тут у нас на последнем этаже, на лестнице, перекантовывалась. Кто чем, её кормили, жалели. А потом новые жильцы въехали в квартиру на пятом этаже и выгнали её, пригрозили полицией. Ушла на улицу бомжевать. Вот такая история…
Илона пошла на станцию и сразу увидела Дашу. Она сидела у перехода, как и говорила Галина Павловна. Рядом с ней были ещё два товарища, такого же бомжеватого вида.
Илона долго с ней разговаривала, рассказывала про бабулю, что плачет в доме престарелых, и отказывается есть. Уговаривала её вернуться к нормальной жизни и обратиться в благотворительную организацию…
***
У Илоны в глазах застыли слёзы. Она сидела на стульчике, стоящем в коридоре дома престарелых, и слушала рассказ нянечки. Той самой, которая тогда впервые ей поведала грустную историю Настасьи Никитичны.
— Так и уснула с улыбкой. И не проснулась больше. Не плачьте! Ей там лучше будет, правда.
— Я хотела как лучше, но почему-то чувствую себя виноватой! — всхлипнула Илона.
— Да вы что?! Какая вина на вас? Это всё Дарья… Эх, да что говорить!
…Сразу после разговора с Илоной на станции, они с Дарьей поехали в ту благотворительную организацию. Дарье помогли выправить документы, найти работу с проживанием в общежитии, и её даже проконсультировал местный юрист. Он объяснил, что сделку с квартирой, которую продала Дарья, можно признать недействительной. Все обстоятельства обмана на лицо.
Через некоторое время Дарья всё же съездила к Настасье Никитичне. Они долго разговаривали. Бабушка ужаснулась, в каких условиях жила внучка в последнее время. Они вместе поплакали и разошлись на том, что Даша пообещала: как только получит своё жильё обратно, то заберёт к себе и бабушку. И они снова заживут вместе счастливо, как будто и не было всех этих кошмарных лет.
— А на следующее утро, вот, и не стало Настасьи Никитичны. Не дождалась счастья. В тот день, как уехала внучка, бабуля прямо разволновалась. До самого вечера рассказывала своей соседке по комнате, что хорошая она, Дашка-то! Не стоило обижаться на неё. Получилось, что «попала» по глупости. И она не виновата, да!
А что её, родную бабушку, сюда тогда определила, так выхода другого не было! Пригрозил ей преступник. Вот как она любила и защищала бабушку свою! А сама, получается, больше неё пострадала: полгода на улице жила. Шутка ли совсем без жилья остаться? А теперь всё наладится. Теперь хорошо будет. Теперь я спокойна…
— И вам благодарность передавала бабуля. Девочке, мол, этой, Илоне, когда приедет, передайте спасибо за внучку, за то, что помогла ей устроиться, — добавила нянечка. — Ладно. Пора мне коридор мыть. Пойду я.
…Дарья квартиру свою получила обратно, вернулась туда жить. Виктора посадили. Та афера была не единственная в его «послужном списке». А Дарье все говорили, что надо было сразу в полицию обратиться. Но Виктор её запугал, вот она и не решалась.
Илона так и ездит в тот дом престарелых, помогает. И нет-нет, да вспоминает Настасью Никитичну. Вспоминает, как она тогда сказала старушке неправду, что внучка её приезжала и привезла гостинцы. Но ведь и правда же, потом она приехала! Только не так это всё должно было быть. Не так… Да разве всё зло на свете исправишь?
Жанна Шинелева
